Концепция возрождения русской деревни

В философском смысле возрождение русской культуры в условиях деревни сводится к восстановлению субъектности на двух основных культуральных уровнях: личность и
— община (деревня/село/поселок). Эти уровни являются самостоятельными подсистемами большой системы отношений — культуры. Восстановление их субъектности означает, что и личность, и община должны иметь отдельные, хорошо выраженные желания/интересы/устремления, иметь уникальную подвижную субъективную мотивацию деятельности.

В настоящее время субъектность личности и общины подавлена воздействием российской антикультуры, по существу — рабской, тянущейся из имперского, крепостнического и милитаристского прошлого России. Рабу (крепостному, солдату) запрещено иметь субъектность («Я»), он должен мыслить, всё оценивать от объективного («не-я») — с точки зрения хозяина, государства. Рабское мышление объект-объектно (нормальное — субъект-объектно), раб не имеет своей мотивации, его желания подавлены, спутаны, неразвиты, противоречивы, либо отсутствуют вовсе. Отсюда происходит депрессия и обездвиженность русской деревни, с которой сняли плетку понуканий и заставлений, и никакого мотива больше не осталось. Остается только убивать время, например, на пьянку, которая имеет те же самые рабские корни: рабское мышление — это еще и зависимость, хождение по одному и по тому же кругу от допинга до допинга (фигурально — от «плетки» до «плетки»), а зависимости имеют свойство перекатываться из одной в другую.

И алкоголизм, и его основу — рабство со всеми его проявлениями в настоящее время успешно отлечивает идеоанализ — русский аналог западному психоанализу. У прошедших идеоанализ восстанавляиваются и потом подвижно развиваются желания, интерес, мотивация, заодно уничтожаются различные невротические, наркологические, семейные и прочие сопутствующие проблемы.

Что касается общественного уровня, то община — это тоже система отношений, как и личность, как и семья, и должна иметь свою жизнь, свои отдельные интересы и мотивацию. В методе коррекции на этом уровне может быть использованы ценные наработки энтузиаста Глеба Тюрина (Тюрин Г.В. «Опыт возрождения русских деревень» — М., «Поколение», 2007 г.), занимавшегося активизацией социальной и экономической жизни нескольких архангельских деревень. Со временем эта активность должна затухнуть, поскольку Г.Тюрин ошибочно полагался только на «Мы-концепцию», а это может дать лишь временное оживление, поскольку не отлечивает рабского мышления «от мы», а наоборот его усугубляет. Модель возрождения русской деревни будет работать только тогда, когда будут откорректированы и активированы и личная «Я-концепция», и общественная «Мы-концепция», а иначе вся социальная активность превращается в бессмысленную суету, в которую не встроен личный интерес.

Отдельный вопрос — защита анклава русской культуры от деструктивного влияния российской антикульуры отчуждения. Нужны специальные обдуманные меры, чтобы противостоять культуральной, ценностной, экономической, административной, политической интервенции власти, государства, чиновников. Россия  — это организованная антисистема с отличной рефлексивностью. Если ничего не делать, то остров культуры в покое никто не оставит. Однако не стоит и преувеличивать силы антикультуры — она сильна физически, но абсолютно слаба идеологически, стоит на лжи, мифологии, внушениях-агитации — колосс на глиняных ногах. Русской культуре, в своей основе — идеалистической, своё оружие и надо использовать…

 Новая парадигма образования в русской деревне

(данная концепция - дипломант IХ Международного конкурса им. А.С. Макаренко. Скачать краткую заявку)

Ситуация с российским образованием складывается таким парадоксальным образом, что внедрение передовой системы обучения под эгидой российского государства категорически невозможно, а вот в рамках возрождения русской деревенской жизни на основе русской культуры и местного самоуправления наоборот — сама жизнь закрутит таким образом, что не останется другого выхода, кроме как переходить на новую парадигму школьного образования. Критерием организации жизни в русской деревне должна быть системность — ничто не оторвано, не отчуждено, всё находится в системном единстве. Это касается и школы. В условиях русской культуры она должна перейти на личностную, творческую ориентацию, противоположную порочной российской обезличивающей, стерилизующей, фактически — рабской, отсталой. Русская деревня только тогда пойдет к возрождению, если будет базироваться только на передовых, опережающих подходах во всех сторонах своей жизни, в том числе и образовании.

Русская сельская школа, включеннаяв русскую систему отношений – культуру, должна ставить целью переход на систему обучения, где основной задачей будет формирование творческого потенциала ученика (в любой области, где он проявит интерес) и его личностный рост (личность – это система отношений, подсистема большой системы отношений – культуры). Количественный показатель знаний отходит на второй план, а впереди – качественный, т. е. системность знаний, применимость и творческая их перспективность, т. е. включение обучаемого в перманентный творческий процесс – сотворения нового, новых идей. Используется невостребуемые до сих пор от-толстовские принципы образования, а также достижения отечественной педагогики, психологии. Развитие Интернета дает возможность вести смешанный очно-дистанционный учебный процесс, преодолевая тем самым недостаток сельской школы в преподавателях специальных предметов.

Основные задачи школы:

1) Формирование интереса, как единственного систематизирующего стержня, на который можно навешивать знания. Насильное, императивное вдалбливание стандартизированных знаний запрещается. Давать материал можно только и только по субъективной заинтересованности ученика. Если интереса нет, то обучение предмету откладывается, и вся работа с учеником сводится к коррекции его мышления, пока не пробудится четко выраженный несомненный интерес.

2) Формирование цельной, динамически развивающейся личности (личность понимается как система отношений). Любые формы обезлички, разрушения отношений и другие формы проявления деструктивности не допускаются.

Метод:

Используются разрешающие принципы идеоанализа, адаптированные к обучению. Учителя разделяются с преподавателями. Учитель должен владеть методом и теорией идеоанализа – уметь определять проблемную тенденциозность учеников (систематизация тенденциозностей здесь), вести ее коррекцию на трех уровнях мышления (субъективном, объективном и относительном), т. е. приводить в системный, равновесный и конструктивный порядок субъект-объектное мышление ученика, его оценочную сферу, его желания.

Освобожденные желания в своем развитии в сумме дают интерес (творческий). А дальше ученик сам определяет что ему постигать во-первых, а что потом. Передвигается по школе, классам, лекциям свободно, или частично свободно.

Не обойтись без использования заочной формы обучения по Интернету – на каждый интересующий предмет преподавателей на селе нет, а тут можно взять преподавателей даже за границей. Но всё остается под контролем очного учителя, занятого не столько предметом, сколько личностью ученика, динамикой развития его мышления, его качественные характеристики.

Здесь изложены самые общие принципы, а конкретно много всего придется делать по-новому. Проект требует детальной большой проработки и экспериментирования, что в условиях российской системы образования почти невозможно, т. к. имеющаяся школа, выполняя государственный заказ, ориентирована на противоположные задачи:
– не индивидуализации и дифференциации, а стандартизации и универсализации образования;
– обезволивания и приучения ученика к императивному, интервентному, обязывающему, силовому подходу;
– выработки ориентации школьника не на собственную естественную оценку, а на внешнюю, и проч.
Всё это является, по существу, атрибутами рабского мышления. Преодолеть сопротивление внедрению противоположной, личностно-ориентированной системы в городе практически невозможно, да она там и не нужна, потому вся надежда на деревню, на русскую культуру…

 Будущее русской религиозности

Нужно отдавать себе отчет, что русская деревня оживет тогда, когда ее не будут, как старую клячу, тянуть за телегой цивилизации, пытаться в очередной раз увести русских куда-то в сторону, а наоборот, дадут возможность русской культуре идти вперед, в своем направлении. А свой русский путь — это не какое-то убогое портяночно-посконное мракобесие с кашей в бороде. Всё в условиях настоящей русской деревни должно быть передовым — и школа, и власть, и хозяйствование, и религия, и идеология — тогда возрождение русской деревни получится. Русская культура на самом деле прогрессистская, как ни странно — очень молодая, начала оформляться в систему лишь в IXX веке, а до того существовала фрагментарно, развитие ее жестко сдерживалось, подавлялось российской империей и ее идеологически-религиозным оплотом — православием.

Имперский российский агитпроп всё время пытается смешать русскость с российской подданостью, и доказать, что православие — русская религия. Однако совершенно очевидно, что это далеко не так. В церковной православной религиозности абсолютно нет ничего, что можно было бы обозначить как уникально русское. С другой стороны, скажем, в бесспорном проявлении русской культуры — русских сказках за всё время тысячелетнего насаждения православной церкви так и не появилось ни одного православного фигуранта, что означает, что православие русской религией считаться не имеет никакого права.

Сказки — религия детей. Первоначально сказки вводят ребенка в мир и законы отношений, систематизируют базовые ценности. Церковные заменители сказок — некоторые «жития святых» выглядят жалко и убого, а то и вовсе безнравственно, как скажем, история Петра и Февронии, выдаваемая церковью за образец христианской семьи и любви. Это одна из очевидных демонстраций противоречия русских и православных ценностей и морали: крестьянка Феврония колдовскими чарами (!!!) вылечила князя Петра от проказы, потребовав в качестве платы за лечение ни много ни мало, а обязательство жениться на ней! Шантаж, да еще какой — здоровьем! Далее князь Петр, сбежал и обещания жениться не исполнил, за что Феврония своими чарами вернула ему проказу. В итоге князь, во имя сохранения здоровья (явно не ради любви, как следует из предания) женился-таки на крестьянке, чародейке, шантажистке Февронии — образце православного благочестия и нравственности.

А вот в сказках, в отличие от церковных преданий, невозможно себе представить, чтобы, скажем, Елена Прекрасная шантажом принуждала к венцу Ивана Царевича. Так действовали только отрицательные персонажи, типа Кощея Бессмертного. У русских нравственным основанием  к браку может быть только и только взаимная любовь, выдвигаемая в сказках на вершину как первоценность…

Антагонизм русской и церковной нравственности проявляется на каждом шагу. Другой пример православного святого, даже победившего на конкурсе «Имя России» — Александра Невского (1220-1263). Начал с княжения в Новгороде, добился от завоевавшего Русь хана Батыя ярлыка великого князя, став его приемным сыном. Захватил Владимир, предав правившего там своего брата — сделав донос на него хану (мол, недоплачивает дань), за что получил для его свержения татарское войско. 7 из 11 лет великого княжения Александр провел в столице, метрополии Орды — Сарае, совершая оттуда карательные набеги на восстававших против монгольских переписчиков (перепись фактически означала запись в рабство) новгородских и других крестьян. Подавлял восстания злобно и жестоко — «овому носа урезаша, а иному очи выимаша». По-православному — святой, «благоверный», а по-русски наоборот — негодяй, предатель…

Иначе и быть не может, ведь православие — это возникшая в Византии неотъемлемая опора имперской власти, продукт идеологии «Священной державы» (Reichstheologie), восходившей к идеям римской государственности и опирающейся на язычество. Православие — это религия священной материи (потому Россия так легко и перешла на исторический и диалектический материализм — марксизм-ленинизм), культ полонения всему материальному: физическим иконам, физическим останкам (мощам), физическому кресту, физическим обрядам, физическим проявлениям благочестия (например — посты, аскеза), физическим «чудесам», физическим иерархам, физической (земной) власти, физическому («воплотившемуся») Богу, Воскресению (не как символу, а как физическому оживлению трупа) и т. д. Это всё глубоко чуждо русскому идеалистическому сознанию.

Против этого дикого языческого мракобесия, лживости и двуличности, облекающегося в христолюбивые словеса, появилось учение Л.Толстого (статья к 100-летию со дня смерти Толстого), которое собственно и задало вектор развития русской религиозности в другом направлении, которое развивает новый, актуальный доя русских взглдя на евангельское учение, да и вообще на религию: без камланий и волхвований, без лжи и двуличности, оставляя от религии лишь то, что соответствует правде жизни, не противоречит логике и очевидности, и самое главное — находится в системном единстве: статья «Аксиология учения Иисуса Христа». Русские заберут из христианства самое главное, не лживое и пойдут дальше, формировать своё, на основе русской системы ценностей.

В будущем русской культуры, русской деревни фактически воплотится пророчество Иоанна Богослова его образ постапокалипсического «Небесного Иерусалима». «Небесный» в евангельском смысле — это «идейный» (в протипоставлении к материалистическому). А насчет судьбы формальной церкви Иоанн пишет: «И храма я не увидел в нем...» (Откр. 21:22) Религия будущей русской жизни станет чистой, церковные паразиты от нее отвалятся  — поповство, ритуалистика, мистика — всё окажется лишним и деструктивным. Останется во всей своей очевидности, применимости и полезности лишь суть религии: лат. religio — это связь (лига), в значении — отношение. Законы и свойства отношений войдут в плоть и кровь каждого человека, обеспечивая тому счастливую, свободную, творческую жизненную дорогу…